№ 35 (714) 20 — 26 сентября 2008

Вадим Мулерман: «Кобзон всегда старался меня вытеснить как конкурента. Теперь на эстраде только одна Пугачева его не боится…»

Автор: Александр ЧЕПАЛОВ (Харьков)

Его песни нынче чаще услышишь на телеканале «Ностальгия». Но если оглянуться назад, то хиты Вадима Мулермана действительно «озвучили» 60—70-е — «Хмуриться не надо, Лада», «Трус не играет в хоккей», многие другие.

Впрочем, даже у некоторых поклонников этого исполнителя почему-то возникла уверенность, будто бы он давно эмигрировал и процветает в Соединенных Штатах.
А на самом деле советский песенный кумир живет в Харькове, работает в молодежном Театре песни. И на его недавний юбилейный вечер, кстати, как раз и приехал ведущий «Ностальгии» Владимир Глазунов, который вместе с Ольгой Сумской украсил юбилейную программу певца.

В эксклюзивном интервью «ЗН» Вадим Мулерман рассказал, что же держит его именно в Харькове; почему у него особое отношение к Иосифу Кобзону; и почему песни в его исполнении так и не вошли культовый сериал «Семнадцать мгновений весны».

Чужие песни не заимствовал

— Вадим Иосифович, около двенадцати лет назад вы давали мне интервью и оно вышло под заголовком «В Америке я только гость». Но ведь многие до сих пор вас считают эмигрантом?
— Моя американская эпопея затянулась на много лет. Я выехал в Штаты по гостевой визе. Но потом узнал, что мой единственный брат, оставшийся дома, неизлечимо болен. Я задержался в Америке, и вызвал его туда. Работал таксистом, чтобы скопить деньги на лечение. Но брату удалось продлить жизнь всего на год.
Так случилось, что в течение пяти лет я пережил четыре смерти: еще и жены брата, матери, отца. Все они похоронены в Харькове, куда я часто приезжал поклониться и праху моей первой жены Иветты Черновой — она ушла из жизни совсем молодой.
Такая вот невеселая история…
Но теперь многое изменилось к лучшему. У меня в Харькове своя квартира, замечательная жена и двое дочерей. А еще сбылась давняя мечта —благодаря поддержке губернатора Арсения Авакова открылся, наконец, молодежный Театр песни, которым я руковожу.
— А откуда у вас желание работать с детьми, ставить с ними мюзиклы, шоу?
— Я всю жизнь мечтал об этом. И когда заканчивал ГИТИС как режиссер, на госэкзамене мэтр эстрадной режиссуры И.Шароев спросил, что же я собираюсь делать дальше.
И я ответил совершенно искренно о своем пристрастии. Ведь с детьми работать—одно удовольствие. Сколько веры, сколько желания овладеть тем материалом, который ты им даешь!
Взрослые на такой порыв не способны: великовозрастные ученики уже мнят себя великими, и все твои советы им в одно ухо влетают, из другого вылетают. Сначала музыкальный театр-студия замышлялся как детский. Но потом естественно образовалась возрастная группа с 17 до 25 лет. В концерте она как бы подхватывала эстафету поколений. Поэтому вторая часть вечера была окрашена ностальгией.
Я пригласил гостей, которые под фонограмму не поют. И сам так никогда не делаю. Если человек в возрасте, зачем же обманывать зрителя и ставить его записи в молодости?
Это создавало определенную атмосферу. Я теперь просто балдею от того, что, когда идешь по улице, каждый третий человек останавливается и говорит какие-то добрые слова, благодарит за этот небывалый вечер.
Заметно, что зрителям (а это, в основном, люди уже немолодые) нравятся мои старые песни. Возможно, они грустят о прошедшем, слушая «Почему ты мне не встретилась?». Но я напоминаю им и «Хромого короля», и «Трус не играет в хоккей», и «Хмуриться не надо, Лада». Кстати, и название вечера было придумано как парафраз этих слов, только вместо имени Лада — ладно. И вопросительный знак.
Меня ведь называли в свое время «певец любви, певец печали». В основном, у меня песни о любви. Конечно, есть и шуточные, лирические, гражданственные. Но, поскольку я по первому образованию еще и драматический артист (в свое время закончил студию театра имени Т.Шевченко), пытаюсь все перевести в музыкально-драматический жанр. И этой театрализации песни добиваюсь от молодых исполнителей.
— Есть песни Мулермана, так сказать, фирменные. Вместе с тем много песен к вам перешло от других исполнителей…
— Вообще-то я пою только песни, для меня написанные. Другое дело, что какие-то, например «Колдовство» А.Флярковского, записывали и Валерий Ободзинский и я.
Песня «Эти глаза напротив» были созданы Д.Тухмановым для меня, а я ее подарил Ободзинскому по дружбе, у меня было в то время достаточно шлягеров. А вот когда Ободзинского не стало, начал ее петь. Бывали случаи, что композиторы в Москве сидели в студии со мной, а завтра ехали в Ленинград, и там ее записывал Эдик Хиль или Володя Макаров.
В этом смысле я никогда «чужие» песни не заимствовал. А довоенные или фронтовые песни были у многих в репертуаре. Если ты можешь их спеть по-своему, почему бы и нет? В то же время я не пел песни Магомаева, а он мои. Как-то мы попали одновременно в Сочи, и один из администраторов предложил сделать общий концерт — с участием Магомаева, Ларисы Мондрус, Володи Шубарина и меня. Договорились прямо на пляже.
Через полчаса билетов не стало, это ведь был пик славы всех перечисленных артистов. А вечером Мусик Магомаев, как мы его любовно называли, звонит и говорит, что он настолько разболелся, что петь не в состоянии.
Представьте себе. Переполненный зал Зимнего театра в Сочи. Выходит конферансье и говорит, что концерт пройдет без Магомаева. Ползала направляется к выходу.
Тут же я отстранил конферансье и принял удар на себя: «Муслим действительно болен, я обещаю спеть несколько песен из его репертуара, может быть, это как-то компенсирует отсутствие нашего общего любимца». И, представьте, остановил публику. Концерт прошел замечательно. Вот тогда я единственный раз и спел его коронный репертуар «Чертово колесо», «Королеву красоты». Так что фактически у каждого был свой репертуар. У нас есть только один артист, который поет все подряд…
— …Кобзон?
— Конечно. С ним сейчас никто не хочет связываться. Вернее, с его капиталом. Только, кажется, Пугачева его не боится. Теперь именно в деньгах его «могущество»… Но я бы не согласился на такую жизнь с охраной.
Разве случайно, что он и теперь в эфире канала «Ностальгия» напрямую заявляет о своем первенстве? Иосиф сам себе придумал звание «маршала советской песни». Но этого показалось мало, да и не модно теперь, захотелось звания «русского Синатры».
Идея фикс о первенстве беспокоит его и через много лет. Не стоит вспоминать, что я очень давно вступил в брак с его бывшей женой Вероникой Кругловой, ведь я ее не «отбивал», они сами расстались. Даже когда он на словах пытался мне помочь, получалась медвежья услуга.
Узнав, что мое появление в эфире запретили, он сказал, что зря, теперь, мол, точно уедет в Израиль.
Вот тогда мне окончательно перекрыли кислород. Кобзон всегда старался меня вытеснить из Москвы как конкурента. Даже Игорь Крутой, его ближайший друг, сказал, что сорок лет подряд таить злость недостойно.
Я был готов к примирению. Но эта мышиная возня, увы, так и не прекратилась.
«На волне антисемитизма у меня и возник конфликт с Лапиным»
— В связи с историей создания фильма «Семнадцать мгновений весны» постоянно вспоминают о противостоянии Мулерман—Кобзон. Что же на самом деле тогда произошло с вашей фонограммой к фильму о Штирлице?
— Это довольно известная история. Когда я был на гастролях, Микаэл Таривердиев прислал мне телеграмму с просьбой записать песни к фильму. Через десять дней в Москве мы это сделали. Т.Лиознова настаивала, чтобы я пел не «своим» голосом, то есть голосом популярного певца, а как бы голосом Вячеслава Тихонова, то есть озвучил мысли героя.
А у меня, надо сказать, способность к имитации, к пародии как была, так и осталась. Короче, устроили так, чтобы я, не обращая на себя внимания, мог посидеть рядом с говорящим Тихоновым. А уже вечером позвонил Лиозновой: «Татьяна Михайловна, можем начинать».
Она сама признала, что задачу я выполнил прекрасно. Но оказалось, что вокруг этих песен шла большая игра. Тут же, в студии, я случайно услышал, как эти песни звучат в исполнении Магомаева. Оказалось, и ему предлагали петь «под Тихонова», но он сказал, что будет петь своим голосом, и баста. Не знаю, как бы все сложилось, если бы не моя крупная ссора с Лапиным, тогдашним председателем Гостелерадио. Режиссер просто побоялась, что фильм поставят на полку.
В результате, как известно, песни Таривердиева в фильме исполнил Кобзон, и мой опыт, видимо, ему пригодился. Та давняя запись наверняка не сохранилась, но она бы расставила все точки над «і».
— В одной телепередаче крупным планом показывали перстень на вашей левой руке. Что он символизирует?
— Магендовид? Это звезда Давида. Это означает, что ты еврей и больше ничего. Хотя этого тоже вполне достаточно. Кольцо мне подарил много лет назад один из раввинов Иерусалима прямо на сцене. Я его иногда ношу. А впервые надел вместо обручального, когда мы развелись с Вероникой Кругловой. Но символика символике рознь. Я, например, против того, чтобы люди еврейской национальности надевали кресты на шею. Это неправильно. Хотя христианство пошло от иудаизма, и в нашей среде много людей, которые приняли христианство, Лариса Долина, например. Но это не значит, что она отреклась от своих родителей, от нации.
Я не религиозный человек в смысле ортодоксальности веры. Кстати, Харьков к этому не располагает. Здесь очень сильны и русская, и украинская, и еврейская традиции. Все это отражено у меня в репертуаре. Но мы, рожденные в Украине, учили-то, в основном, песни этой земли.
Я начинал юбилейный концерт с мелодии «Рiдна мати моя». Отец мой обладал совершенно потрясающим лирико-драматическим тенором. Мы часто ездили к бабушке и дедушке в Одессу, и отец пел. А просили петь украинские песни.
В детстве я был белобрысым, что не типично для еврея, и меня почти все принимали за своего. Но именно на этой почве, во времена официального советского антисемитизма, у меня и возник конфликт с Лапиным. Поздравляя сотрудников телерадиокомитета СССР с 1971 годом, он сказал: обойдемся в новом году без Мулерманов и Мондрусов. Конечно, мне передали эти слова, и я спросил у Лапина по телефону, что бы это значило. Он вместо ответа стал выяснять источник информации и назвал меня провокатором. Я его — фашистом. Так и поговорили. Свое слово не выпускать меня в эфир он сдержал. Долгое время я был «немым».
— Что же все-таки не нравилось в вас Лапину? Графа в паспорте?
— Не только. Ведь многие исполнители с этим «пороком» смирились и забыли о своей национальности, как и о многонациональности своей аудитории. А я искренне не мог понять, почему грузинские песни в концерте петь можно, а еврейские нельзя, шутки про чукчу уместны, а про Рабиновича неприличны. Вот мне и «разъяснили», чтобы другим было неповадно. Кстати, в результате государственного антисемитизма страдали и люди с безупречной анкетой.
В.Н. Людвиковского, например, упрекали в том, что в его эстрадном оркестре много евреев. Он не обратил на это внимания. Тогда быстро нашелся «компромат». Выйдя под хмельком из Дома композиторов, Людвиковский позволил себе непростительную вольность — помочитъся за Центральным телеграфом. Рядом тут же появилась милиция, оформили протокол. Этого оказалось достаточно, чтобы снять замечательного музыканта с работы. По первому поводу он грустно пошутил: сколько раз здесь писали Ильф и Петров — все сходило им с рук.
Я был виновен не больше Людвиковского и его музыкантов, но обиды на страну и советскую власть никогда не держал. Хотя, когда поступал в Харьковскую консерваторию, услышал в лицо от тогдашнего ректора, что им нужны национальные кадры. Меня не взяли. И лишь распоряжением министра культуры Украины Бабийчука зачислили на учебу. Что подтвердило мою уверенность: если человек чего-то стоит, он своего добьется при любой «погоде».

«Даже начинающим певцам предлагают хит за 10 тыс у.е.»

— О том, что вы занимались в консерватории, знают, наверное, немногие…
— Учебу я заканчивал уже в Ленинграде. В то время военные кафедры в гуманитарных вузах отменили, и я попал в Ансамбль песни и пляски Киевского военного округа, где и проходил службу. До той поры видел себя оперным исполнителем и даже пел Фигаро в опере Моцарта. Но песня затянула. Так я оказался на эстраде.
Кстати, быть эстрадными артистами нас никто не учил. Учила, пожалуй, сама эстрада, освященная именами Райкина, Утесова, Шульженко. Я выступал с этими великими мастерами в одних концертах и горжусь этим. Но консервативность тогдашней музыкальной эстрады преодолеть было почти невозможно.
Когда на Всесоюзном конкурсе артистов эстрады в 1966 году я снял микрофон со стойки и прошелся вдоль рампы, это было воспринято как дерзость и неуважение к зрителям. Премию, однако же, дали. Но опять же, учитывая «политический» расклад. Первую получили представители Белоруссии и Грузии В.Вуячич и В.Майсурадзе, вторая досталось нам с Кобзоном.
— Раньше вы называли в качестве образцов для современной эстрады Аллу Пугачеву и Валерия Леонтьева…
— Кое-кого можно и добавить. Ларису Долину, Сашу Серова. Но сегодня и нет эстрады в привычном смысле. Это называется шоу-бизнес. Но это уродливое шоу, это не искусство.
Конечно, нынешним псевдозвездам легко жить, они фактически не работают, а только рты открывают. За что только им деньги платят? Нам такие и не снились. При том, что мы собирали стадионы и Дворцы спорта. Раньше я думал, что эта пена быстро сойдет, а она все не сходит. Видите, как ошибся.
То, какими качествами должен обладать хороший эстрадный певец, я старался показать на юбилейном вечере: голос, вкус, артистизм, музыкальность, живой звук. Я показал, что меня волнует. Можно меня не спрашивать, просто их послушать.
Я фактически открыл для зрителей Игоря Демарина. Ему постоянно перекрывают кислород на больших эстрадных подмостках. Там ведь надо принадлежать к какой-то группировке. А он не клянется никому в любви и преданности.
Обидно, что люди не знают о существовании такого замечательного тенора из Израиля, как Феликс Лившиц. Прекрасно спел Ринат Ибрагимов. Кто-то может сказать, что это день вчерашний. И я понимаю, что возникают какие-то новые эстрадные формы. Но в основе всего лежит песня. А петь-то как раз и нечего. За редким исключением. Вот и возникают «Старые песни о главном».
Но поют их все равно хуже, чем они звучали в оригинальном исполнении. Не будем забывать, что в честь песни «Лада» назвали автомобиль. А советские хоккеисты не выходили на лед, пока не прозвучит «Трус не играет в хоккей». Разве сейчас есть такие примеры?
— Вы надеетесь на лучшее? Но ведь сами говорите, что вокруг больше низкосортных примеров, они развращают вкусы, оглупляют людей.
— На поверхность выплывают те, кто заручился поддержкой толстосумов. Но, по большому счету, публика это понимает. До переезда в Харьков я был председателем жюри фестиваля «Звезды ХХ века» в Израиле. Меня попросили собрать лучших исполнителей прошлых лет, что я и сделал. Были Давид Тухманов, Эдуард Хиль, Эмиль Горовец и ваш покорный слуга. А накануне там выступал Игорь Крутой со своей командой.
У нас были переаншлаги, а у них — дефицит зрителей. Это факт. И молодежь бежала к нам за автографами, потому что им родители показали, на каких песнях воспитывались.
Да и песни сейчас стали больно дороги. Я после конкурса имени К.Шульженко в Харькове подошел к одному известному композитору и попросил подарить песню лауреату первой премии. Он согласился. Но… за десять тысяч долларов.
Откуда у начинающей певицы такие деньги? В пику этим людям я и решил, что в моей школе дети будут заниматься бесплатно. Сравните: в Америке плата за обучение в моей студии составляла в среднем 1000 долларов в год.
Меня замечательно приняли в Харькове. Теперь хожу по знакомым для меня улицам, встречаю дорогих людей, хотя уже мало их осталось. И губернатор и вся его команда отнеслись ко мне прекрасно. Я много езжу по области. Но когда меня спрашивают, к какой партии я принадлежу… Я не делю людей по цвету флагов. Если есть человек, который реально помогает искусству выжить, он мне близок. Для меня моя «партия» —это жена, дочери.
— Вы частенько говорите о подарке судьбы—о встрече со своей нынешней женой.
— Господь Бог знал: пора мне дать такое, чтобы я успокоился в этой жизни. Он, наверное, посадил меня на рейс, чтобы я встретился со Светланой, тогда стюардессой. Друзья меня не встретили, пришлось взять такси. А в это время Светлана оказалась на стоянке. На следующий день мы встретились в кафе у оперного театра и за бутылкой шампанского решили пожениться. Светлану не смутило то, что ее родители младше меня, но это оказалось не важным. Красивая, добрая, умная, прекрасная мать и жена, она мне очень помогает. Она — лучшая героиня всех моих лирических песен.

Из досье «ЗН»

Вадим Иосифович Мулерман родился в Харькове в 1938 г. Начал выступать на эстраде в 1963 г. в Харькове, там же окончил студию при театре им.
Т. Шевченко. В 1966 г. стал лауреатом Всесоюзного конкурса советской песни, а также был в числе победителей международных песенных конкурсов в Братиславе (1968), Праге (1969), Гаване (1980). Учился на вокальном факультете Харьковской консерватории, учебу заканчивал в Ленинградской консерватории. В 1980 г. окончил режиссерский факультет музыкальных театров ГИТИС. Работал с эстрадными оркестрами М.Кажлаева, А.Кролла, Ю.Саульского, Л.Утесова. Был первым исполнителем популярных песен А.Бабаджаняна, А.Пахмутовой, Д.Тухманова, В.Шаинского, Я.Френкеля и др. Два года руководил Еврейским театром в Москве. С 1992 г. жил и работал в США, где организовал во Флориде детский музыкальный театр. Сейчас руководитель молодежного Театра песни в Харькове. В. Мулерман — народный артист России и заслуженный артист Украины.

Сайт газеты “Зеркало Недели”: http://www.zn.ua