Сегодня в Петербурге с сольным концертом выступит легендарный певец, которого недоброжелатели «хоронят» уже более сорока лет

Стоило ему, обладателю неповторимого тембра голоса и своеобразной манеры исполнения, одному из самых известных певцов в Советском Союзе, исчезнуть в одночасье с телеэкранов и не появляться на престижных концертных площадках на рубеже 1960–1970-х годов, как по стране поползли слухи: Вадим Мулерман умотал в Израиль (вариант – в Америку), спился, умер… А его песни – «Трус не играет в хоккей», «Гуцулочка», «Хромой король» и, конечно же, «Лада» – продолжали звучать с пластинок, магнитофонных лент.

– Вадим Иосифович, программу, с которой вы выступите в Концертном зале у Финляндского, называется «Хмуриться не надо, ладно?». Прекрасное, актуальное для нашего времени, название. Могу предположить, чем порадуете ваших петербургских поклонников – любимыми шлягерами. А чем будете удивлять?

– Чем сегодня можно удивить? Наверное, тем, что я не буду исполнять песни из репертуара сегодняшних звезд и подобных этим песням песен исполнять не буду. В концерте примут участие молодые артисты моего театра – группа «Дети Вадюшины». Они поют так, как я представлял и представляю себе песню на эстраде. Молодые будут петь и на украинском, и на русском, и на английском, и на еврейском, и на древнееврейском языках. В своем коллективе я стараюсь прививать любовь к хорошим песням, независимо от их «национальности».

– Когда вы последний раз давали сольный концерт в нашем городе?

– Это было лет сорок назад, точную дату не смогу назвать.

– А в какой-нибудь «солянке» питерской когда последний раз участвовали?

– В октябре 2010-го. Позвонили, сказали, что долго разыскивали, что передают приглашение губернатора Валентины Ивановны Матвиенко. Я удивился, говорю: у меня сайт в интернете, там указаны и место жительства – Харьков, и контакты. Приглашение принял, меня прекрасно встретили, прекрасно принимали зрители. Концерт был для ветеранов.

– Валентина Ивановна присутствовала?

– Нет. Она, говорят, обещает быть на концерте, о котором мы говорим.

– Октябрьское выступление явилось лакмусовой бумажкой, по которой вы определили, что в Петербурге вас помнят и любят и можно ехать?

– Считайте, что так.

– Почему же вы столько лет не пели в нашем городе? Сложно было найти «прокатчика»? Не поступали предложения? Может, дело в том, что молодые импресарио вас не знают?

– Честно говоря, я и не искал «прокатчиков». Я никогда никому себя не навязываю и не предлагаю. Если кому-то интересен – всегда готов.

– Израильтянам оказалось проще найти народного артиста России Мулермана, чем россиянам!

– Да. Молодые израильские импресарио поверили в меня и, как показали концерты, не ошиблись: и творческие, и финансовые надежды оправдались.

– Ваш официальный сайт начинается так: «Творческая судьба певца складывалась непросто. По прихоти чиновников от культуры он был надолго лишен доступа на радио и телевидение. Пресса распространяла о нем нелепые слухи…» С чего это вдруг? Вы не диссидент, ваши песни по большому счету аполитичны. А популярность у Мулермана такая была, что сейчас, да, пожалуй, и тогда многие звезды позавидовали бы. «Ладу» действительно пела вся страна. И «Трус не играет в хоккей»…

– Многие исполнители завидовали моему внезапному, как им казалось, взлету. Ладой называли новорожденных, «Ладой» назвали автомобиль – об этом мне сказали в Тольятти. Песня «Трус не играет в хоккей» стала гимном советских хоккеистов. Но вообще-то о Мулермане надо судить не только по этим двум песням.

– Что за слухи? Доходили ли они до вас? Пытались ли вы их как-то опровергнуть, ну, например, объяснениями на концертах…

– Основной слух: Мулерман эмигрировал! Не только председатель Гостелерадио Лапин –многие, в том числе и мои коллеги, хотели, чтобы я исчез.

– Еще цитирую сайт: «В 1971 году по нелепой прихоти председателя Гостелерадио С. Лапина Вадим Мулерман был отстранен от эфира, ограничен в концертных выступлениях, гастролях, производстве грамзаписей». Относительно Гостелерадио все понятно: хозяин барин. А как Лапин мог повлиять на гастроли, грамзаписи? Тем более ограничивать вас в концертах?

– С грамзаписью у него ничего не получилось. Фирма «Мелодия» подчинялась Министерству культуры. Я был у Фурцевой, и она не позволила руководству фирмы меня «закрывать». «А на Лапина я подействовать не могу, – сказала мне Екатерина Алексеевна, – мы в разных ведомствах, и, кроме того, у нас с ним сложные отношения». Что касается концертов, то слухи о запрете Лапина и о моей якобы эмиграции поползли по стране, и меня просто боялись приглашать.

– «Как бы чего не вышло».

– Совершенно верно. Во времена запрета концерты у меня были, но не в больших городах. Теперь я даже в какой-то степени благодарен Лапину: я посетил такие населенные пункты, которые при нормальных обстоятельствах, может быть, не посетил бы никогда. Там, где еще не знали о запретах на Мулермана, куда не дошли еще слухи, меня приглашали. И концертные залы, дома культуры, клубы всегда были переполнены. А там, докуда слухи все же докатились, люди могли убедиться, что я никуда не уезжал. И не умирал. Кстати, года два с половиной назад меня пригласили с концертами на Урал, в Сибирь: в Кемерово, Новосибирске, да и в Свердловске тоже говорили: «Не может быть, это не Мулерман! Мулерман давно умер!»

– Могилу вам не показывали?

– (Смеется.) Они думали, что я похоронен где-то в другом месте. Но, выйдя на сцену, я не мог начать петь: зал минут пять аплодировал. А у меня в горле ком стоял!

– Не последний человек в Стране Советов Алексей Николаевич Косыгин был серьезным меломаном, и ему, как известно, нравился Мулерман. Что Лапин против Косыгина! Можно же было Косыгину и «накапать» (не говорю – настучать) на Лапина «ради справедливости и только»…

– По окончании правительственного концерта, в который меня пригласили только потому, что в Москве почему-то не оказалось основных «правительственных» артистов, я спустился в гримерку и начал переодеваться. Резко распахнулась дверь, вошел крупный, высокий мужик: «К вам тут жена Алексея Николаевича Косыгина и еще несколько женщин – жен членов Политбюро».

– А вы в концертных брюках еще были или уже без?

– Без. Я только-только их снял. Говорю: «Вы разрешите хотя бы брюки надеть?» – «Да, да, конечно». – «Ну спасибо!» Я переодел брюки. Вошли женщины, первой – жена Косыгина. Начали говорить какие-то приятные слова – входит Косыгин. «Мне, к сожалению, удалось послушать только последние две (или три?) песни – задержался на совещании. Спасибо вам большое за ваше искусство, за все». Повернул так голову к сопровождающему: «А почему Мулерман до сих пор не заслуженный?» (Мои документы уже лет 8 лежали под сукном подписанные, но ходу им не давали.) И на следующий день – указ о присвоении мне звания «Заслуженный артист России». Алексей Николаевич тогда задал вопрос: «Почему вас нет на телевидении? Может быть, что-то мешает? Так скажите».

Мне до сих пор говорят: «Вадим! Ты идиот! Надо было сказать, что произошло». Но я пробормотал что-то вроде: «Вы знаете, Алексей Николаевич, не получается как-то. Что происходит, я не знаю». – «Ну, если у вас будут проблемы – обращайтесь». «Обращайтесь!» Каким образом? Запросто к нему не обратишься. Попадешь к 325-му заместителю. Спасибо и за то, что ускорил присвоение звания. Если бы не он, документы еще лет 5–10 пролежали бы. А может быть, и вовсе дело бы не сдвинулось с мертвой точки. Но думаю: если бы я пожаловался, то не ходил бы под запретом сорок лет. Но что поделаешь – не умею я жаловаться!

– Вадим Иосифович, хотелось бы закончить нашу беседу на оптимистичной ноте. У вас молодая жена, две дочери, одной 13, другой – 7. Беретесь утверждать, что счастливые браки заключаются на небесах?

– Если вы о том, что жена у меня бывшая стюардесса и предложение ей я сделал в воздухе, тогда – да. Но счастье куется на земле. Разница в возрасте – 34 года – не помешала нам создать крепкую семью. Расчета со стороны Светланы быть не могло. Не поверите, но о том, что я народный артист России и когда-то был знаменит, она узнала, когда мы расписывались.

Беседовал Владимир Желтов